Белая таежка - Страница 49

— И это в благодарность за его спасение? — Профессор кивнул на Кольчу, не переставая улыбаться.

А тот ни бе ни ме. Все еще под медвежьим чебурахом, что ли? По-моему, напугали мы его больше, чем Профессора. Тому-то хоть бы хны. Смотрит на нас так, как смотрят взрослые на расшалившихся детей, когда шалости их переходят все границы.

Вид Профессора и эта его невинная улыбочка так меня ошарашили, что я на какое-то время даже укусы муравьев перестал чувствовать. А тут еще Кольча зудит:

— Галя, Миша, давайте разберемся. Олег Аркадьевич профессор, историк. Он ищет Золотую Бабу…

Что это еще за баба появилась? Золотая!..

Умаслить успел, тварюга, Колокольчика. А мы-то старались скорей спасти его, на смертельный риск пошли!.. Думали, он тут от страха загибается…

— А ты помалкивай! — обрезала Галка Кольчу. Да еще так на него зыркнула, будто хотела добавить: «Без сопливых обойдемся!»

Мне кажется, что она тоже опешила, когда увидела повернувшегося к нам Профессора. Но по тону ее я сразу понял, что она не отступит.

— Миша, обыщи его! Ну чего ты топчешься?..

Я стал остывать от того накала, в котором пребывал с момента броска к ружью, кожа моя обрела чувствительность. Муравьи, набившиеся под одежду, грызли меня, наверное, с еще большим ожесточением, видя, что я никак на их укусы не реагирую. Корчась и извиваясь всем телом, я бросил «профессорское» ружье на траву и стал раздеваться.

— Муравьи сожрали! — сдернул я с себя куртку, рубашку, потом штаны.

— Все не слава богу! — пробурчала недовольно Галка.

А я, приплясывая, сметал с себя беспощадных мучителей. Трясти одежду нет времени. Пошел к Профессору в одних плавках.

Холеная бородка с курчавинкой, усы — волосок к волоску: русые, красивые. Следит за собой Профессор даже в тайге. Поглядывает на меня так, будто я у него собираюсь под мышками почесать: вот-вот прыснет со смеха. Поднятые вверх руки от усталости уже шевелиться начинают, дрожать. Ладошки белые, пухлые длинные пальцы, тонкие запястья… Никогда бы и не подумал, что такие бандиты бывают.

«Да он же как сыр в масле катается, если уже не первый год золотишко промышляет!» — думал я, не без робости ощупывая его карманы.

Сопротивляться или возмущаться Профессор и не думает. Наоборот, он даже поворачивается ко мне так, чтобы я скорее заканчивал эту процедуру. Он со мной как с ребенком забавляется. Кольча видя, что мне некуда положить изъятые у Профессора вещи, оказывает услугу: приносит мою кепку. Свою он потерял, как я уже говорил. Я первым делом вытащил у Профессора из ножен охотничий нож. Дорогой, с белой костяной рукояткой.

— Вот тут еще один, — забывшись, Профессор опустил одну руку и коснулся пальцами узенького набедренного кармашка.

— Руки! — рявкнула жестко Галка.

Палец ее лежал на спусковом крючке. Ружье было наставлено прямо в грудь Профессору. Я старался держаться немного в стороне.

— Осторожнее, девочка, — попросил Профессор, подняв руку. — Ружье раз в год само стреляет.

А в голосе его ни страха, ни малейшей тревоги или волнения.

42

Когда я закончил обыск, Галка позволила Профессору опустить руки и сесть, а мы расположились напротив шагах в двадцати. Я оделся, положил рядом с собой трофейное ружье, Галка мое принесла. Села она так, чтобы Профессор все время был у нее перед глазами, и на колени положила двустволку.

Из карманов его я выгреб американские сигареты «Кент», газовую зажигалку, изящную записную книжку-алфавит в кожаном переплете, авторучку фирмы «Паркер» с золотым пером, красивый шариковый карандаш пузатенький, видать, с толстым стержнем, долгопишущий, плоскую бутылку-фляжку коньяку и стопку визитных карточек. На карточках в типографии красивыми письменными буквами было напечатано: «Профессор Залесский Олег Аркадьевич», и шли рядком номера телефонов: служебный и домашний. Домашних оказалось даже два — второй загородный. Дачный. А в документах значилось, что кандидат исторических наук профессор Залесский Олег Аркадьевич командируется в северные районы Иркутской области для завершения работы над докторской диссертацией. 10 июня в Киренске отмечено командировочное удостоверение. Скрепкой к нему билеты прижаты — от Москвы до Иркутска и от Иркутска до Киренска, квитанции из гостиницы, счета на телефонные переговоры… Все чин-чинарем!

— Вот так штука! — тихонько шепнул я Галке и показал глазами на профессорское ружье, на ложе которого была привинчена серебряная пластинка: «Дорогому коллеге профессору Залесскому О. А. в день его сорокалетия от преподавательского состава НИИ».

— Туфта! — досадливо бросила Галка шепотком. — Липа!..

Я такого поворота дела никак не ожидал. У меня даже сердце екнуло, как это бывает, когда ступишь на твердое место, а нога неожиданно для тебя не находит опоры.

Кольча посапывает в две дырочки с оскорбленным видом. Дескать, моя хата с краю, я ничего не знаю. Как хотите, так и расхлебывайте эту кашу, вы сами ее заварили.

Он и сел-то не рядом с нами, а чуть поодаль.

Галка нисколько не смутилась, просмотрев документы бородатого, даже бровью не повела.

— Золотишком интересуетесь, товарищ профессор? — желчно спросила она, налегая на последнее слово.

Кольча хотел что-то сказать ей, поднял на нее глаза.

— А ты сиди и не вякай! — сурово отбрила она его. — Горе луково!

Он буркнул что-то себе под нос и сконфуженно умолк.

Галка выжидательно посмотрела на бородатого. «А ну-ка попробуйте выкрутиться! — было написано на ее лице. — Заранее предупреждаю, со мной этот номер не пройдет!»